Неизвестные советские девушки-снайперы у блиндажа, 1944 г. Архивное фото
«Когда посмотришь на войну нашими, бабьими глазами, так она страшнее страшного… Мы прошли с боями около 100 км. Шли днём и ночью, иногда объявляли привал, и вся пехота валилась прямо в рыхлый снег. Но через 15 минут нас поднимали, и мы снова шли, отупевшие от усталости, недосыпания, недоедания… — рассказывает другой снайпер Юлия Жукова. — В какой-то момент у меня отключилось сознание. Очнулась, чувствую под собой что-то твёрдое — труп немецкого солдата. Но сил встать не было…»
Советские санитарки выносят раненого из цеха завода. Сталинград, 1942 г. Архивное фото
Снайперы — одна из самых тяжелых солдатских профессий — в Красной армии тогда почти целиком стала женской. И вся страна до сих пор гордится этими девушками. Людой Павличенко, убившей 309 фашистов. Наташей Ковшовой и Машей Поливановой, погибших вместе, но поразивших до того на двоих больше 200 немцев. Розой Шаниной, на счету которой 54 убитых врага… Сотнями тысяч женщины от первого до последнего победного дня боролись наравне с мужчинами. И воевать, как показывает история, порой умели не хуже мужчин. И, конечно, эти женщины — матери, сестры, жены и даже чьи-то бабушки — тосковали по близким. И гибли порой, не успев пережить долгожданной встречи.
Снайпер 1-го стрелкового батальона 284-го стрелкового полка 86-й Тартуской стрелковой дивизии, на счету которой 122 убитых солдата и офицера, полный Кавалер Ордена Славы, старшина Нина Петрова незадолго до своей гибели написала домой дочери:
«Устала я воевать, детка, ведь уже четвертый год на фронте. Скорее бы закончить эту проклятую войну и вернуться домой. Как хочется обнять вас, поцеловать милую внученьку».
Советская санитарка оказывает помощь раненому на поле битвы под огнем. Архивное фото
Да, внученьку — Нине Павловне, когда началась война, было уже 48 лет. И она прошла ее всю. Почти всю. Погибла, когда до победы оставалась всего неделя. 1 мая 1945 года грузовик с 52-летней «мамой Ниной», как называли ее бойцы Тартуской дивизии, сорвался с обрыва под германским городом Штеттином.
…А вот у немцев женщины, что интересно, почти не воевали. Даже в последние дни агонии Вермахта, когда фаустпатроны в Берлине давали даже детям и инвалидам, женщинам оружия не предлагали. И сами они не брали…
Люба Шевцова, Ульяна Громова, Зоя Космодемьянская… Майор Анна Никулина, которая в составе боевой группы из шести человек прорвалась к Рейхстагу и прикрепила на нем знамя своего 9-го стрелкового корпуса (двое из группы при этом были убиты, один тяжело ранен). И еще сотни и сотни тысяч не упомянутых — пилоты, механики, связисты, артиллеристы, врачи и медсестры, конечно, и многие другие, так или иначе послужившие делу Победы, — все они, как хорошо видно сегодня, совершили подвиг, защищая родину.
Групповой портрет военнослужащих 585-го медико-санитарного батальона 75-й гвардейской стрелковой дивизии, 1944 г. Архивное фото
Но самый «женский» подвиг Великой Отечественной принадлежит, пожалуй, переводчице разведотдела 52-й гвардейской Рижской стрелковой дивизии гвардии, лейтенанту Зинаиде Петровне Степановой-Серовой. Юная москвичка, студентка Московского государственного педагогического института иностранных языков им. Мориса Тореза дошла до Берлина уважаемым солдатом, одним из самых лучших в дивизии разведчиков. Была за время войны неоднократно награждена и отмечена командованием. И, наверное, не догадывалась даже, что главный подвиг ждет ее в самом конце войны.
2 мая 1945 года стало известно, что Берлинский гарнизон капитулировал, его комендант сдался в плен. Однако на участке Рижской дивизии в районе парка Гумбольдтхайн бой продолжался. Окруженная там группировка немцев занимала на возвышенности выгодную и хорошо укрепленную позицию (сейчас она носит название «Гумбольдтхайнская высота»). И вооружение у них было почти все, что можно в таких обстоятельствах представить: зенитные вышки, траншеи, многоэтажные подвалы, доты с круговыми амбразурами.
А главное — за стенами крепости оказалось множество германских солдат и офицеров, твердо решивших сражаться до конца. Все случайные люди типа фольксштурма и насильно мобилизованных в вермахт к тому времени уже разбежались. В Гумбольдтхайне остались люди преимущественно двух типов: идейные патриоты, решившие умереть вместе с Рейхом, и эсэсовцы. Последние прекрасно понимали — в советском плену им не жить, и сдаваться смысла для себя не видели. И потому сражались рьяно, отбивая атаку за атакой, стоившую нам раз за разом жизней и жизней солдат…
Женщины из подразделения народного ополчения Мурманска на военных занятиях, июль 1943 г. Архивное фото
И тогда разведчица-переводчица Степанова решилась на почти самоубийственный шаг — добровольно вызвалась поговорить с окруженными немцами. На штабном вездеходе вместе с подполковником Поповым и радистом Калмыковым она прямо под шквальным огнем проехала к северной крепости Гумбольдтхайна. И все трое стояли там, смертельно рискуя, до тех пор, пока на башне не заметили их белый, парламентерский флаг.
Когда же, наконец, к им удалось пройти в подземный бункер — штаб крепости, то два генерала без интереса выслушали предложение и прекратить сопротивление отказались. А заодно сообщили, что приняли решение парламентеров расстрелять.
И совершила свой подвиг переводчица Зина Степанова. Она говорила почти час. Про четыре года войны, про миллионы трупов, про разрушенные города и искалеченные судьбы…
— Мы четыре года друг друга убивали, но сегодня — война кончилась! Кончилась, понимаете? Нет больше причин воевать, ни одной нет. Хватит уже друг друга убивать, прекратите заниматься этим безумием, — не говорила, кричала женщина в лицо мужчинам.
Ленинградские девушки-пулеметчицы из истребительного батальона, январь 1943 г. Архивное фото
Точных ее слов история не сохранила. И сейчас, конечно, жаль, что никто эту речь не записывал, и мы не знаем, какие именно слова сохранили тысячи, если не десятки тысяч человеческих жизней. Что-то она им говорила такое, что немцы вдруг послушались. Посовещались тихо между собой и заявили, что принимают предложение.
В тот день 52-й Рижской дивизии сдались в плен около 7000 германских солдат и офицеров. Которые полегли бы все и как минимум столько же (а, скорее всего, в 3-5 раз больше) красноармейцев забрали с собой, если бы одной русской женщине не удалось донести до двух не первый год воевавших мужчин такие простые, но такие сложные для них слова: война закончилась.
Вот данные только за первое лето ВОВ:
— в первую неделю войны 20 тысяч москвичек и 27 тысяч жительниц Ленинграда написали заявления с просьбой отправить их в действующую армию;
— в июле 1941 года свыше 4 тысяч женщин Краснодарского края обратились с просьбой послать их к фронту боевых действий;
— в первые же дни войны добровольцами ушли 4 тысяч женщин Ивановской области;
— по комсомольским путевкам ушли на фронт около 4 тысяч девушек из Читинской области и свыше 10 тысяч из Карагандинской.
Всего на фронте в разное время сражалось от 600 тысяч до 1 миллиона женщин.
